АВТОР: djokkonda
НАЗВАНИЕ:
ПоездкаБEТА:
Aeris.СТАТУС: закончен
ЖАНР: AU, Get, Romance
РЕЙТИНГ: R
ПЕРСОНАЖИ: Билл, Николь, Том, Симона
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: грязный намек в количестве одна штука; мэрисью
ОТ АВТОРА: написано на фест сообщества Das Ist Gelogen и форума Broken Reality, подарено Lili Blaukatz
Он шел по улице, нахохлившись, - худенький, он казался похожим на воробья. Пружинящая походка, засунутые в карманы руки и опущенные плечи выдавали в нем некую напряженность и погруженность в себя, а на тонкой шее, выглядывавшей из-под начесанных черных волос, виднелась татуировка, похожая на печать.
Я проехала за ним около квартала, пока он, наконец, не свернул в практически безлюдный переулок. Когда единственный человек, шедший по противоположной стороне улицы, открыл дверь бакалейного магазина и скрылся внутри, я остановила машину, высунулась из нее и окликнула Билла.
Он обернулся, окинул меня удивленным взглядом, как будто вопрошая, чего же от него может быть надо молодой женщине, лицо которой почти полностью было закрыто темными очками, высунувшейся из видавшей виды спортивной машины неопределенного цвета.
Я положила локоть на дверь, и, наклонив голову, сказала:
- Садись, надо поговорить, - сопровождая свои слова вполне определенным кивком, означающим, что я приглашаю его открыть дверцу со стороны пассажирского сиденья и забраться внутрь.
Он нахмурился, бегло осмотрелся, - молодец, даже в этом на первый взгляд пустующем проулке надо было соблюдать осторожность, - и нырнул в машину.
Я помедлила, осматривая улицу, и, усевшись, захлопнула дверь, тихонько трогаясь с места. Билл молчал, неподвижным взглядом уставившись на дорогу. Я искоса посмотрела на него, а он сидел, практически согнувшись, подобрав к себе острые колени в низкой машине и обхватив себя руками.
- Что Вам надо? – из-под косой жесткой челки на меня глянули темные пронзительные глаза. Наверняка, когда повзрослеет, он начнет пользоваться этим взглядом как оружием, моментально придавая своим глазам любое выражение от расслабленного, томного до твердого и горячего, которому невозможно будет сопротивляться. Я ухмыльнулась уголком губ, а потом, тряхнув волосами, сняла очки, и положила их в бардачок, едва не коснувшись Билла, пока протягивала руку.
- Сегодня здесь опасно. За тобой следят, и, честно говоря, я не знаю, почему ты еще на свободе.
- У них ничего нет! – вскинулся Билл. Чувствовалось, что целое утро он только и думал о том, окажется к вечеру схваченным или нет, - горячность и пыл, с которыми он готов был отстаивать свои права, заставляли ему симпатизировать.
- Ты так думаешь?.. – я покосилась в его сторону, продолжая наблюдать за дорогой и постепенно увеличивая скорость. На каждом углу в этом сияющем летним солнцем и пропахшим майской сиренью городе нас мог ожидать патруль, и тогда не поздоровилось бы и мне, и моему незадачливому пассажиру.
- Черт, черт, черт!.. – глухо пробормотал Билл, откидываясь на сиденье. Утреннее нездоровое напряжение явно оставляло его – иногда лучше откровенно плохие новости, чем постоянная неизвестность, заставляющая все время, подобравшись, чувствовать мелкий зуд и давящий страх, признаваться себе в котором ох как не хочется.
- А откуда Вы знаете? Кто Вы вообще такая? Что Вы здесь, черт побери, делаете? И с какой стати я должен Вам верить?! – как из рога изобилия, посыпались вопросы. Я улыбнулась, чувствуя, как сильно ему хочется, чтобы я оказалась доброй феей, на которую хотя бы ненадолго можно переложить ответственность за принятие важных решений. Он устал, этот мальчик, устал и запутался, а постоянные погони не располагают к ощущению себя хозяином положения. Но в этом он не ошибался, я действительно собиралась некоторое время побыть для него доброй феей, увезти его подальше от Гамбурга, где последние дни стало очень небезопасно.
Хищный немолодой город как будто застыл, наблюдая за копошащейся мелюзгой на своих улицах, белые и сиреневые ветки тихонько покачивались от малейшего дуновения слабого ветерка, было душно, а прямые солнечные лучи настойчиво лезли в глаза, заставляя их слезиться. Сегодня утром я долго выбирала, что же надеть – моя машина не располагала кондиционером, и только лишь приоткрывая окна, можно было добиться условной прохлады. Поразмыслив, я надела длинное белое платье с мелкими красными и желтыми цветами – в ветер оно приятно полоскалось по ногам, а в жару не кололось на теле, позволяя воздуху соприкасаться с кожей.
- Билл, давай так. Сейчас я скажу тебе пару вещей, которые никак не должны выйти за пределы этой машины. А потом ты перестанешь подозревать меня во всех смертных грехах сразу, и мы подумаем, как нам лучше отсюда выбраться.
Билл явно заинтересовался. Почувствовав себя в безопасности, прикинув перспективы и осознав свое явное физическое превосходство надо мной – я была выше и совсем немножко тоньше его, хотя мне со стороны казалось, что быть тоньше его весьма и весьма проблематично, - он точно и в свою пользу оценил расстановку сил, сообразив, что при его способностях справиться со мной не составит труда. И, похоже, я действительно заинтересована в том, чтобы ему помочь.
- Во-первых, твоя мама… - я помолчала, собираясь с духом.
- Моя мама? Причем это здесь моя мама? – насторожился Билл.
- Твоя мама здесь при том, что я собираюсь отвезти тебя именно к ней, слишком наследил ты тут. И сейчас тебе бы очень не помешало уйти в тень. Привет тебе от нее, я утром с ней говорила.
- Говорили?! Ой, как она? Как Гордон? – оживился Билл. Я пожала плечами.
- Билл, честное слово, я не знаю, как она, – толком поговорить мы не успели. Симона лишь попросила меня отвезти тебя к ней, потому что сам выбраться из города ты не сумеешь, а я умею отводить глаза, и она об этом отлично знает.
Билл чуть сдвинул брови, как будто припоминая, – что-то неясное закрутилось у него в голове, какие-то смутные ассоциации, связанные с детством, овсяным печеньем, чаем с мятой и сладким запахом собственного брата.
С Симоной мы познакомились еще в колледже, когда нас поселили в одну комнату в студенческом общежитии. Совместные пьянки и долгие темные ночи, которые мы с удовольствием коротали в обществе друг друга, быстро сблизили нас. А через некоторое время сблизили еще теснее… Впрочем, после окончания колледжа наши дорожки быстро разошлись – студенческие увлечения практически всегда остаются в той веселой поре, - она выскочила замуж и родила близнецов, с которыми вскоре пришлось уехать в глушь из-за их необычных способностей. Я видела ребят всего один раз, практически сразу после рождения, и была искренне поражена, поняв, какое странное и впечатляющее воздействие на них оказывает то, что их двое. Один мальчик мог бы стать необычайно сильным, спору нет, но вдвоем они как будто зеркалили силу друг друга, фокусировали, собирая в прицельный пучок удивительной мощности. Рассеянная вокруг них мягким ореолом, она пульсировала, готовая накапливаться и зреть в процессе их взросления.
- Билл… Мы с твоей мамой когда-то вместе учились, - я вздохнула и коротко поправила волосы, глянув на себя в зеркало заднего вида, - ну, учились… и… в общем, между нами было еще кое-что.
Глаза Билла, взгляд которых был прикован ко мне, наполнились восторгом. Я прокляла все на свете и приготовилась к худшему – этот мальчик сейчас вообразит себе все, что только может придти в голову нормальному взрослеющему пацану, отягощенному всеми неизбежными проблемами полового созревания.
- Вы… Вы – Николь?!.. – выдохнул он, и я кивнула.
- Она о Вас рассказывала. Белая кожа, вьющиеся рыжие волосы, - он окинул меня оценивающим взглядом, - и… и родинка крестообразной формы на внутренней стороне бедра, похожая на рисунок на картах трефовой масти. Уникальная родинка, можно сказать, - Билл хихикнул.
Ничего не оставалось делать, как поднять подол платья и продемонстрировать ему эту самую родинку, – он не преминул наклониться поближе, чтобы хорошо ее рассмотреть и убедиться, что она не поддельная. Он осмелел настолько, что даже дотронулся до нее кончиком пальца с накрашенным ногтем, затаив дыхание от неожиданного контраста нежной белой кожи с чернильно-синим лаком.
Я ругнулась про себя и сжала зубы, убирая его руку и натягивая платье на колени. Ну, зато теперь-то он мне верит.
- Так вот. В городе небезопасно, как ты уже, я думаю, мог убедиться не раз за эти недели. Твой портрет распространяют по всем патрульным пунктам, твое лицо показывали сегодня по телевизору, за твою поимку назначили… - я запнулась, решив, что ему совсем необязательно знать, во сколько оценили его голову, - в общем, тебе чертовски повезло, что в этом городе нашелся такой лояльный человек, как я.
Билл отвел глаза, похолодев. Добрые феи и старые мамины знакомые – это все, конечно, великолепно, но вообще-то он планировал постоять за себя сам и свои проблемы решать тоже сам. Мне даже показалось, что он собирается процедить сквозь зубы – остановите машину, я выйду, спасибо за участие.
- Билл, там тебя ждет Том. Он пару дней назад чудом выбрался из Берлина. Подробностей я не знаю, твоя мама сказала лишь, что он у нее, и чем быстрее ты доберешься до него, тем лучше будет для вас обоих.
- Я мог бы выбраться и сам. Не стоило, наверно, Вам беспокоиться, - Билл отвернулся от меня, направляя взгляд в окно рядом с пассажирским сиденьем.
- Билл, я тебя уговаривать должна, что ли?! – взорвалась я, - целый день и целую ночь я гонялась за тобой по городу, вычисляя, где ты можешь прятаться с учетом того, что могла об этом знать твоя мать, я рискую собственной головой и в самом лучшем случае репутацией, только лишь посадив тебя в машину – а ты заявляешь: нет, тетя Николь, огромное Вам спасибо, я как-нибудь сам?!
Билл хмыкнул.
Я стиснула зубы, а он смотрел на меня, не сдерживая ухмылку, задорно, примиряюще, и я бы даже сказала – мудро, мягко и мудро, что резко контрастировало с его внешностью размалеванного чертика из табакерки.
Я выдохнула, улыбнулась ему своей самой неестественной и демонстративной улыбкой, и, смягчившись, кивнула на заднее сиденье.
- Там карта, возьми, посмотри. Мы выедем из города на Sievekingsallee через кольцевую развязку Horner Kreisel. Один из небольших патрулей, мой знакомый в его составе, никаких автобанов – быстрое перемещение явно не за нас сегодня, тихие проселочные дороги, и часа через три-четыре мы будем в Магдебурге.
Билл наклонился за картой, развернул ее на полмашины и погрузился в изучение маршрута. Потом поднял голову, довольный, покивал – мол, да, ничего, и такие взрослые тетеньки, как ты, могут справиться с подобной нетривиальной задачей.
На развязке нас остановили. Крупный и сильно потеющий патрульный в светло-синем кителе жестом пригласил меня выйти, скользнув по фигуре наглым взглядом. Я коротко кивнула Биллу – он сидел, вжавшись в сиденье и холодно посверкивая глазами. Уже больше месяца он и близко не подходил к границе города, хоронясь в его шумных и людных кварталах, на открытых чердаках среди запыленных труб и в подвалах, где влажный воздух в трудом проходил в легкие. И сейчас, когда я собиралась вылезти из машины, оставив его под прицелом настороженных взглядов, – мою способность отводить глаза он еще не успел проверить, - это был самый верный шанс проиграть. Целиком, полностью и фактически безоговорочно – тогда Тому пришлось бы браться за дело, проникать в Гамбург, искать и вызволять его, стараясь сделать так, чтобы его самого не схватили. Одна сила на двоих – это здорово, но не в то время, когда есть риск задержки обоих. Конечно, Билл принял решение довериться мне еще в городе, но осознание того, насколько велика вероятность провала, жгло его каленым железом.
- Фрау, пройдите сюда, пожалуйста. Ваши документы и проездная карта, - меня пригласили к стойке в отдалении, одновременно побуждая достать необходимые бумаги. Я подошла, мягко улыбнулась стоящему рядом со стойкой молодому патрульному, уловив восторженные искорки в глубине его глаз, и положила на ровную поверхность вчетверо сложенный лист, паспорт и проездную карту.
Молодой патрульный осклабился, задержав взгляд на моей груди, и потянулся за бумагами. Лишняя пара сотен, вложенных в страховку, весьма впечатлили его, он стрельнул глазами в сторону одноэтажного домика в отдалении, и крикнул тому, кто стоял у дороги рядом с моей машиной.
- Пелка, у фрау все в порядке! Я думаю, что мы можем ее пропустить!
На звук голоса из двери высунулся еще один патрульный, лицо которого оказалось мне знакомым.
- Аааа, фрау Кидман! Какой приятный сюрприз! Очень, просто очень рады Вас видеть!
Тобиас был другом друга моего мужа, видела я его всего один раз на каком-то общественном мероприятии, куда муж регулярно таскал меня, подчеркивая отличное взаимодействие моего внешнего вида и его высокого положения.
- Да, Тоби, и я рада. Жарковато сегодня, а, Тоби?
- Ой, фрау, не говорите. Я в этой железной банке за это утро, - он кивнул на обшитые вагонкой стены за спиной, - упрел просто. Надеюсь, у Вас то в машине кондиционер.
- Почти, Тоби, почти, - улыбнулась я, понимая, что если бы он получше представлял себе, что или кто может быть у меня в машине, так быстро я бы отсюда не уехала.
- Ну что ж, фрау, удачной Вам дороги, - протянул мне документы патрульный у стойки, и я, поблагодарив, на ватных ногах направилась к автомобилю.
Усевшись, я перевела дух, завела машину и потихоньку направилась прочь.
А сзади меня Тобиас уже выносил своим товарищам только что распечатанные бумаги с наводкой на некоего Билла К., пятнадцатилетнего преступника, уличенного в мелком и крупном саботаже, вредительстве и причинении ущерба в особо крупном размере некоторым видным горожанам. Молодой патрульный поднял взгляд на Пелку, на что тот покачал головой – нет, машина рыжей фрау была пустой, я-то видел, я рядом стоял. Тоби ухмыльнулся – придурки, Вы не знаете, кто ее муж. Инцидент был исчерпан.
С тех пор как я села в машину, мы не произнесли ни слова, хотя уже успели отъехать от черты города несколько километров – я пыталась унять дрожь в пальцах, сжимавших руль, а Билл, опустив глаза, смотрел на свои колени.
- А Вы высокая. И красивая, - он помолчал, - спасибо Вам. Кажется, Вы только что спасли мою задницу.
- Потом благодарить будешь, когда довезу, - я покосилась на него, - рано сейчас. А за комплименты – тебе спасибо.
- Я не говорю комплиментов, - возразил Билл, - я говорю только то, что считаю правдой.
Я улыбнулась, чувствуя, как от его неловких признаний напряжение потихоньку отпускает меня, и хочется кокетливо повести плечами, смущаясь.
Солнце пригревало все сильнее, я опустила стекло со своей стороны, кивнула Биллу, чтобы он сделал то же самое, и ветер ворвался в машину, начиная играть с моими волосами, которые теперь приходилось поминутно поправлять. Мимо проносились невысокие коттеджи, огороженные фигурными заборами, во дворах за которыми кое-где резвилась детвора, а кое-где на свежем воздухе отдыхали пожилые жители гамбургских пригородов.
Билл откинулся на сиденье и закрыл глаза. Утомленный, он явно хотел поспать – горячие лучи, бьющие прямо в лобовое стекло, разморили его, он устроился поудобнее, чтобы солнце не попадало в глаза, и затих.
Я повернула зеркало заднего вида так, чтобы можно было смотреть на Билла, и задумалась. Несмотря на агрессивный макияж, синеватые тени под веками выдавали его застарелую усталость, острые скулы говорили о том, что он ведет подвижный образ жизни и редко ложится спать сытым, а вертикальная складочка между бровей заставляла предположить, что даже сейчас, в полудреме, он перебирает в голове возможные варианты дальнейших действий. Беспокойный острый ум, не свойственная подросткам проницательность и редкое обаяние выделяли его среди сверстников. Я невольно заинтересовалась, выглядит ли так же его брат, близнец, которого я видела первый и последний раз около пятнадцати лет назад.
Километров через сто мы удалились в сторону от плотно населенных районов, дорога стала гораздо уже, а вокруг простирались зеленеющие поля, по поднимающейся вверх траве на которых ветер гнал крупные волны. На небе не было ни облачка, солнце практически вышло в зенит, нагревая крышу машины, и я гипнотизировала дорожную полосу, обгоняя изредка встречающиеся автомобили.
Билл открыл глаза, окинул меня непонимающим взглядом, силясь понять, отчего же у него так затекли ноги и руки и что вообще он здесь делает.
Я улыбнулась ему в зеркало на лобовом стекле.
- Ну что, проснулся? Около трети мы проехали. Часа три – и будем на месте.
Билл промолчал, кивнул головой и попытался размять руки и ноги, что в ограниченном пространстве автомобиля представлялось едва ли возможным. А потом отвернулся и стал смотреть в окно на проплывающие мимо пейзажи, задумчивый и почти грустный.
- А Вы жена герра Кидмана, да?.. Вам с ним не скучно? Я пару дней назад ходил мимо здания ратуши, заглядывал в окна – даже заполз по стене повыше, чтобы лучше видно было – а он стоял за кафедрой на возвышении и что-то говорил. И сидящие рядом с окнами в зале люди откровенно зевали.
Я усмехнулась. Да, мой муж определенно делает успехи, постепенно, как паук паутиной, оплетая гамбургцев своими сладкими усыпляющими речами. Наверно, скучно, Билл, раз я ввязалась в эту авантюру и вместо того, чтобы в кондиционированной прохладе листать глянцевые журналы, еду с тобой в нагретой машине через немецкую глубинку.
- Ой, смотрите, там озеро! – подскочил Билл, рукой указывая наискосок от меня, влево, - давайте остановимся и дойдем до него, а?! – он обратил на меня лихорадочно вспыхнувший взгляд темных глаз, и я поежилась от почти осязаемого ощущения горячечного тепла на своей коже. Да, Билл, все что угодно, тетя Николь согласна практически на все что угодно, когда ты на нее так смотришь. Скоро ты поймешь, что ты своими глазами можешь делать с людьми, и держитесь тогда те, от кого Билл чего-то захочет.
Я съехала на обочину и заглушила машину. Билл моментально выбрался из нее, с наслаждением прошелся рядом, разминая ноги, потянулся, открывая полоску живота между ремнем на джинсах и темной футболкой. Я кинула документы в полотняную сумку, надела очки и тоже вышла, хлопая дверью. Щелкнув брелоком сигнализации, я оглянулась на Билла – он с восторгом озирался, прямо таки впитывая солнечный свет и свежий воздух, - и мы направились к озеру.
Через несколько шагов Билл скинул кроссовки, стянул носки и завернул штанины, хвастаясь, какая приятная и мягкая трава на ощупь – он улыбался так, что хотелось прыгать за ним, весело и звонко смеяться и бегать босиком по этому пружинящему зеленому ковру. Я не выдержала и сняла сандалии, взяв их в руку, - а платье полоскалось по ногам, и казалось, что мы вынырнули куда-то в другой мир, где кроме солнца, ветра и нас двоих нет ничего. Даже машины, оставленной позади на дорожной обочине. И тем более уж нет душного города, постоянных погонь и листов бумаги с наводками в руках у патрульных. Я разулыбалась.
Дойдя до озера, мы остановились. Противоположный берег виднелся недалеко, заросший травой почти полностью, а здесь пологая насыпь спускалась к воде, и Билл сразу направился к ней.
- А вода не холодная! Нагрелась! – он обернулся на меня, сияя, - я буду купаться!
Отойдя, он стянул футболку, снял штаны, бросив их тут же, и полез в воду, фыркая от ожидаемой прохлады и загребая руками мутно-зеркальную рябь. Я замерла на берегу, в растерянности смотря на него, – купание вовсе не входило в мои планы, а он уже окунулся и принялся плавать взад-вперед, кидая на меня всполошенные взгляды. Потом остановился, улыбаясь.
- Ну что же Вы? Давайте ко мне, здесь совсем не холодно!
Я подняла брови, чувствуя себя несмышленой девчонкой и категорически не зная, как поступить. Купаться захотелось отчаянно, резвящийся пацан притягивал взгляд как магнитом, и я решилась. Расстегнула молнию на платье, скинула его с плеч, и, стараясь не смотреть в сторону Билла, который как будто даже приоткрыл рот от моей смелости, направилась к воде.
Она действительно оказалась не такая и холодная, и я, смущено улыбнувшись Биллу, скорее окунулась, только чтобы он отвел ошалевший взгляд от моего тела. Мы чуть-чуть поплавали наперегонки, а потом, по его неловкой просьбе, я даже подставляла сцепленные ладони, чтобы он мог, упираясь, оттолкнуться от них и нырнуть. Тушь и черный карандаш на его глазах размазались, он умывался, плескаясь, а я лежала рядом, раскинув руки и ноги как звездочка.
Устав, мы вылезли из воды и улеглись на траву. Я, опираясь на локти, подставляла лицо солнечным лучам, а Билл возился рядом, высушивая то живот, то спину, то правый бок.
Потом он уселся, скрестив ноги, и, порой искоса посматривая в мою сторону, принялся вертеть в руках какую-то травинку. Я сперва не обратила внимания на изменение его настроения, продолжая так же беззаботно греться на солнце, и лишь когда его взгляды стали приобретать вполне осмысленный характер, наконец почувствовала возникшее напряжение. Чертыхнувшись, я поменяла положение.
Билл мгновенно отреагировал, полуобернулся на меня, улыбаясь чуть ехидно и понимающе, а потом встал, потянулся – худой, нескладный, с почти прозрачной белой кожей и кудрявыми короткими прядками, которые облепляли сзади его тонкую шею, скрывая почти половину татуировки, так похожей на печать. Мне захотелось спросить, что означает этот непонятный, непохожий ни на что видимое мной ранее знак.
А Билл постоял недолго, задумчиво смотря куда-то вдаль, повернулся ко мне, улыбаясь чуть смущенно и криво, и присел передо мной, настойчиво ловя убегающий взгляд моих глаз, где, я знаю, он видел растерянность, острое ожидание и некоторую скованность, вызванную обоюдным пониманием природы возникшего между нами напряжения.
Он наклонился, провел раскрытой ладонью по внутренней стороне бедра, там, где несколько часов назад трогал родинку такой же формы, как крестовая масть на игральных картах. Я покачала головой, сдвигая колени и убирая его руку со своего бедра, а он только придвинулся ко мне, настойчиво гипнотизируя меня взглядом своих темных глаз, где мелькали мягкие искорки улыбки, которая чуть тронула его губы.
- Ну?.. – полувопросительно, полуутвердительно произнес он, начиная гладить мои бедра двумя руками, а я, проклиная себя за неспособность просто встать и прекратить все это, молча смотрела на него, в полной мере ощущая действенность его настойчивого взгляда.
Билл придвинулся ко мне еще теснее, обнимая и начиная гладить меня по спине, а мне безумно захотелось ответить ему такой же лаской, и, вопреки всем доводам рассудка, который постепенно капитулировал в битве с желанием, я опустила руки на его еще влажную спину, принимаясь тихонько поглаживать его. Он выдохнул, чуть прогибаясь в такт осторожным движениям моих ладоней, а я осмелела, погладила его немного тверже, наслаждаясь отдачей и прикрывая глаза от осязаемого удовольствия, которое он, не стесняясь, высказывал.
Билл подался вперед, дотрагиваясь до меня обтянутым мокрой тканью напряженным членом, и я даже втянула живот от неожиданности горячего, требовательного прикосновения. Он поерзал, потершись об меня, а я подставляла ему живот, чтобы было удобнее, желая прижать его к себе сильнее, теснее обхватить тонкое, жилистое тело.
Он наклонил голову, осторожно трогая мою шею влажными губами, я замерла, ожидая более настойчивых прикосновений, остро чувствуя жар прижатого к животу твердого члена.
Билл принялся целовать меня, я подставляла шею его губам, не переставая требовательно гладить его спину, и мне остро хотелось опустить руки ниже, туда, где мокрая ткань плавок облепляла его ягодицы, оставляя открытой их нижнюю часть. Я даже закрыла глаза, представляя, как точно и ладно легли бы они в мои раскрытые ладони, каким удовольствием было бы погладить влажную кожу с едва ощутимыми мурашками, как тесно Билл прижался бы ко мне в ответ на подобное. И я не выдержала, скользнула ладонями вниз, по резинке и мокрой тяжелой ткани, с тем, чтобы все-таки почувствовать мягкую упругость миниатюрных ягодиц. Билл дернулся, едва слышно сдавленно охнув.
Я гладила его, сжимая пальцами податливую мальчишескую плоть, сдвигая плавки все ближе к середине, а потом прошлась ладонью прямо у него между ног, стремясь прикоснуться плотнее, сделать приятнее, почувствовать, как от этих смелых прикосновений прерывается его дыхание. Он уже не целовал меня, просто упираясь острым подбородком мне в плечо, тяжело сглатывая и тихонько постанывая. Я скользнула ниже, туда, где ткань топорщилась складками, и моя ладонь с обеих сторон соприкасалась с влажной и горячей кожей его ног. Так девочки не трогают мальчиков, так только взрослые женщины, не заинтересованные в стандартных нежностях, могут ласкать своих молодых и требовательных любовников.
Билл гнулся в моих руках, теряясь в неожиданных ощущениях, а я гладила его все настойчивее, пока, наконец, не почувствовала, что и этого теперь становится мало.
Мы перевернусь, Билл оказался лежащим на траве, а я наклонилась над ним, стягивая плавки ниже, чтобы взять в руку его горячий член, понимая, что еще совсем немного, и ему окажется достаточно. Он то прикрывал глаза, то смотрел на меня, обволакивая взглядом, а я двигала ладонью вверх-вниз, сжимая, и вглядывалась в его лицо, чтобы уловить каждое изменение его выражения, каждую эмоцию, которая так легко и непринужденно отражалась на нем с малейшим движением мышц. Билл хорошо чувствовал мое внимание, и мне казалось, что в глубине его глаз мелькала довольная мягкая улыбка, сменяясь клубящимся чувственным наслаждением.
Кончая, он сжал ресницы, а надломленные брови в полной мере показали мне всю остроту его ощущений, и я еще немножко погладила головку его члена влажными пальцами, стремясь продлить удовольствие.
А потом я отстранилась, ложась подле него и вытирая правую руку о траву, и мы чуть-чуть помолчали, отходя от пережитого шторма. Конечно, мне хотелось, чтобы и он сделал мне приятно, но годами привитое ощущение того, что с оргазмом мужчины заканчивается и половой акт, постепенно вступало в свои права, и возбуждение схлынуло.
Мы встали, оделись, и потихоньку пошли через поле к машине. На небе появились облачка, и случайная тень порой падала на наши головы, как будто сумрачный день, столь нехарактерный для мая в наших широтах, склонялся к вечеру. В такие моменты и ветер казался прохладнее, и платье вилось вокруг моих ног, холодя, и мне уже хотелось набросить на плечи забытый в машине твидовый пиджак.
Оставшиеся два с половиной часа мы проехали, слушая радио, сравнивая и обсуждая музыкальные вкусы друг друга, улыбаясь порой удивительному совпадению пристрастий, неожиданному для почти сорокалетней дамы и пятнадцатилетнего мальчика.
Остановившись у дома Симоны, я посигналила, извещая о нашем приезде, а Билл, кинув на меня улыбающийся благодарный взгляд, выбрался из машины. С другой стороны калитки ему навстречу бросился Том, они крепко обнялись, не говоря ни слова – наверное, этим ребятам и не надо было говорить, так хорошо они друг друга чувствовали.
Я посидела немного внутри, то сжимая, то разжимая пальцами руль и рассматривая близнеца Билла – в самых смелых фантазиях я не могла предположить, что его внешность окажется именно такой. Длинные дреды в противовес билловскому черному ежику и жесткой челке на один глаз, свободная футболка, джинсовые шаровары – и пристальный холодный взгляд, которым он настороженно окинул мою машину. Билл что-то сказал ему, качнув головой в мою сторону, и я практически кожей почувствовала обжигающе ледяной прищур вспыхнувших глаз.
Тут позади близнецов показалась Симона, и я вздрогнула. Ожидаемую радость от появления подруги заслонило иррациональное, режущее ощущение анормальности – светлые, с уклоном в рыжину длинные кудрявые волосы свободно ниспадали по ее плечам, черты лица стали четче, острее с тех пор, как я видела ее в последний раз, и мне совершенно натурально показалось, что я увидела себя саму за спиной Билла.
Ничего не оставалось, как натянуть на лицо неестественную улыбку и вылезти из машины с тем, чтобы обнять давнюю соседку по общежитию, с которой нас связывали как воспоминания о старых знакомых, так и воспоминания более вольного толка.
Близнецы умчались за дом - впрочем, Том не преминул напоследок окинуть меня оценивающим взглядом, полным скрытой злобы и предубеждения, а Симона повела меня на кухню, чтобы напоить горячим чаем и отблагодарить за совершенную ради нее и ее сына рискованную поездку.
- Мой фирменный чай с мятой, как тебе? – Симона улыбнулась, тоненькие морщинки лучиками сбежались к ее глазам. Наверно, примерно так же улыбаюсь и я, но ведь когда смотришь в зеркало, не смеешься…
- Отлично, - я отсалютовала чашкой, возвращая мягкую улыбку старой подруге. Мы вспоминали прошедшие годы, она рассказывала, как они с мужем живут в этой маленькой деревушке под Магдебургом, как переживают за близнецов, так рано взявшихся пробовать свою силу, да еще и по отдельности. Жаловалась на то, что без детского гомона, к которому она привыкла за множество лет, проведенных ребятами в Лойтше, дом кажется ей стылым и пустым, и хочется чаще получать от них весточки, а в нынешних условиях это становится все сложнее…
Материнское сердце болит за детей, и их растущая способность влиять на окружающий мир, исподволь или прямым вмешательством изменяя привычное положение вещей, уже не вызывает удивленного восторга. И все чаще вспоминается первый резкий укол мутного беспокойства, ужаливший ее тогда, когда она наклонялась над двумя в один голос кричащими младенцами, поражаясь особенному, светящемуся ореолу вокруг них, становящемуся тем сильнее, чем ближе друг к другу они находились.
Я кивала и медленно прихлебывала чай, изумляясь, насколько мы с ней похожи, и как можно было проглядеть в свое время подобную вероятность, даже не предполагая, что к сорока годам мы станем практически одинаковыми. Прическа, высокий покатый лоб, тонкий нос и бледные губы – конечно, оценить схожесть нашей мимики мне не представлялось возможным, но и того, что я видела, оказалось достаточно, чтобы мечтать побыстрее уехать отсюда обратно в Гамбург, каким бы душным и мрачным ни был этот город грядущим вечером.
Допив чай, я наскоро попрощалась, сославшись на то, что в случае долгого отсутствия моему мужу придут в голову ненужные подозрения, и вышла во двор.
Там на скамейке, шушукаясь, сидели близнецы, склонив головы друг к другу, и, наверно, обменивались впечатлениями о событиях, свалившихся на них за то время, что они были не вместе. Билл при моем появлении вскочил.
- Николь! – шагнул он ко мне, улыбаясь широко и мягко, а задорные чертики в мерцающих темных глазах танцевали, заставляя подозревать их хозяина если не в злом, то определенно в шутливом умысле, - ну теперь-то Вы не будете возражать против моей благодарности?
- Только побыстрее, Билл, хорошо?.. Я тороплюсь, - коротко кивнула я, и он вопросительно поднял брови, заглядывая мне в лицо.
А потом улыбнулся еще шире, бросил взгляд на оставшийся за моей спиной дом, и, чуть ли не хихикая, проговорил:
- Спасибо Вам, Николь. За все, - многозначительно поджал губы и вдруг посерьезнел, - нет, правда, спасибо. И Вы извините меня, если что, я ничего плохого не хотел.
- Да, Билл, я все поняла. И тебе спасибо за увлекательную поездку, а теперь я, пожалуй, все-таки Вас покину, - я прошла мимо него, улыбнувшись ему своей самой неестественной и демонстративной улыбкой, которую за сегодняшний день он уже имел возможность увидеть. Со скамейки на меня исподлобья смотрел Том, и под его взглядом мне на секунду стало страшно – а что, если он решит в очередной раз опробовать свои способности на мне?..
У калитки я обернулась и проговорила:
- Удачи Вам, ребят. Будьте осторожнее, берегите маму и друг друга.
Билл быстро-быстро закивал, улыбаясь, и его лицо озарилось мягким рассеянным светом, шедшим откуда-то изнутри. А прорываясь наружу, он неминуемо заставлял Вас улыбаться мальчику в ответ.
- Ну… Вы, если что, заезжайте – мы Вам всегда будем рады! Да и вообще… если вдруг Вас кто-то обидит… - он красноречиво замолчал.
- Хорошо, Билл. Я буду иметь в виду, правда, - и я вышла на дорогу, осторожно притворив за собой калитку.
По пути обратно я гнала, выжимая из машины все, что она могла мне дать, не жалея ни себя, ни ее, глотая воздух, который со свистом врывался в открытые окна. Выбрав самую многолюдную и шумную развязку на въезде, я остановилась в пробке, как будто выдохнув и позволив себе опустить напряженные плечи. Кажется, моя увлекательная поездка подошла к концу.