У зла нет власти
Автор: Criminelle
Жанр: альтернативное АУ
Пейринг: джитоп и не только
Рейтинг: джен
От автора: а если бы в мире не было Квон Джиена?
читать дальше
- Оппаа-а, - недовольно восклицает Суджон, когда стакан с попкорном опасно накреняется и чуть не падает на пол. Сынхен дергает бровью, он, что ли, виноват, что локти у Суджон острые и длинные? Но он извинится, конечно, почему бы нет.
- Прости, малышка, - примиряюще говорит он и примиряюще же кладет руку на голую коленку. Это опробованный прием, почти гарантированный успех, и Суджон предсказуемо рдеет, румянец еле-еле выбивается из-под тяжелого мэйкапа. Она опускает ресницы, тут же поднимает обратно, губки сложены бантиком - она кокетничает. Привычно кокетничает, Сынхен незаметно вздыхает, его серьезная, вдумчивая малышка кокетничает с ним, это мило.
Малышка Кристал, беби Кристал, вот как он ее на самом деле зовет - по крайней мере, про себя, она обижается, когда он называет ее так вслух слишком часто. Еще когда они знакомились, она представилась как Суджон, Чон Суджон, никаких Кристал, хотя каждый второй знал ее только так, это обычное дело в ее среде. Сынхен прикипел к ней душой почти сразу, или все сделала она сама, он все еще так и не понял. Порой она его утомляет, порой смешит, порой выводит из себя, но основное впечатление, которое у него сохраняется неизменным - палец в рот малышке лучше не класть, она хищница, каких мало. Хоть и строит из себя святошу и прочие "эгье", каких много, каждая вторая. Вот и гримаска специально для Сынхена не совсем честная, коленка честнее гораздо, и Сынхен сжимает ладонь.
Тонкая кожа быстро нагревается под рукой, между пальцев у Сынхена противно влажнеет. Это все жара, чертов Сеул раскален, как сковородка, кондиционер в машине, кондиционер в кинозале не спасают, когда подмышками мокнет за одну короткую перебежку от двери до двери. Коленка хороша, но Сынхен снимает ладонь и вытирает о штаны, невозможно ведь высидеть весь сеанс и думать лишь об этом. Он пытается устроиться в кресле удобнее, пластмассово-сладкий запах попкорна щекочет ноздри, а ворсистая обивка зло кусается через легкую рубашку, никакого удобнее для Сынхена, не в этой жизни.
Межтем фильм берет с места в карьер, Сынхен украдкой косится на светящийся в полумраке точеный профиль, подбородок приподнят, даже уши кажутся выше, напряженнее, Кристал вся - торжественное, завороженное внимание.
- Малышка, ты уверена, что дома нам не будет лучше? - на всякий случай наклоняется он к напряженному уху, жарко дышит. Кристал дергает плечом, мол, отвали, и Сынхен смиряется. Фильм так фильм, окей, в конце концов, не его голая задница покраснеет от колючей обивки. Его подмывает переставить попкорн и затащить девчонку к себе на колени, все больше пользы будет и заднице, и Сынхену, но нельзя, совсем не для этого Кристал тянула его в хоть и закрытый, но все же общественный кинотеатр.
Предчувствие Сынхена не подводит - на вкус попкорн ровно так удушающе-сладок, как и на вид, Сынхен дожевывает с трудом, запивает газировкой и окончательно списывает ближайшие пару часов со счета, можно сказать, пускает в расход. По крайней мере, звук здесь хорош, пускай и не чета его домашней стерео-системе, картинка тоже не полный отстой, а попкорн пусть достанется Кристал. Весь вечер потом она будет сердито считать калории, прикидывать, что сказать тренеру, а потом явится к нему с повинной сама же и задержится в зале часа на два, может, не один день подряд. Пусть, думает Сынхен, авось, она задержится не в зале, а в его постели, с теми же самыми (акробатическими) целями, он охотно поможет ей вернуть форму.
Акробатика интересует, похоже, не его одного - кто-то в фильме много и плотно занимается собой, физической подготовкой в том числе; в конечном счете, именно это становится тем, что заставляет Сынхена вглядеться подробнее. Все начинается буднично, Кристал определенно знала, на какой фильм она хотела пойти, тема близка ей, как никому, Сынхен понимает. Вытертый паркет, скрипящий в ритм с музыкой, еще вопрос, что слышно лучше, глубокие зеркала в полный рост, танцевальный класс. Парнишка в фильме танцует хорошо - гибкий, подвижный, он явно схватывает влет. Одно движение преобразуется в другое, парнишка словно бы переливается в пространстве, и нельзя поймать границу между фазами; и он, и тренер великолепно знают свое дело.
Парнишку зовут Джин, он трейни в начале фильма и полноценная звезда с мировым именем в финале, и фильм - законченная история его взлета и падения, если это можно так назвать. Щуплый, курносый и улыбчивый в начале фильма, он почти разучается улыбаться в конце; нет, не случается ничего такого, заканчивается все вроде бы нейтрально. Возмужавший, заматеревший Джин разгуливает по городу - Сынхену кажется, что он даже узнает улицы, - в леопардовой шубе, отчаянный взмах подола которой как символ до конца выпитой чаши успеха, где на дне одна тошнотная горечь. Впрочем, Сынхен готов спорить, что чашей с успехом там дело не ограничивается, а в ход идут алкоголь, доступные женщины, упоительная и бессмысленная власть над людьми и их сердцами, да мало ли чуши приходится на долю подобным "мировым звездам", загибающимся от одиночества или чего похлеще. Конечно, начинается все хорошо, парнишка обещает революцию в шоу-бизнесе и сверкает глазами, "Coup D'etat", - клянется с экрана он, потрясая кулаками, фильм так и называется - мол, революция, французский пафос и громкие, разве что не предвыборные, лозунги. Революция и выхолощенная из нее мораль, вроде как - не ходите, дети, в Африку гулять, потому что злые дяди с пистолетами охотятся там не только на леопардов, из которых сшиты ваши шубы.
Но с пафосом парнишка не дотягивает совершенно точно, будь это фильм Сынхена (а вполне возможно, в не так уж и отдаленном будущем ему достанется сказать про какой-нибудь фильм - "мой", по крайней мере, Сынхен вплотную над этим работает), - он бы выжал из парнишки побольше. Харизма, вот чего ему не достает, выносит Сынхен вердикт.
- Харизма, Кристал, понимаешь? - заявляет он ей опять на ухо, губы дотрагиваются до мочки и там остаются. Кристал вздрагивает, в очередной раз задевает локтем ведро, водруженное между ними, широко открытые глаза глядят на Сынхена в упор, не узнавая. Слишком увлечена, посмеивается про себя Сынхен, с ней всегда так, попробуй оторви от телевизора или книги, получишь полное ощущение отсутствия тебя как факта в ее жизни. Это смешно и мило, Сынхен принимает на свой счет редко, тем более это несущественно сейчас, когда фильм захватил его самого.
Через полтора часа с парковки Кристал забирает менеджер, жмет руку Сынхену, неловко козяряя в шутку - пост сдал, пост принял, вот что менеджер имеет в виду, и Сынхен для проформы улыбается. Парковка подземная, длинная, конечно, здесь камеры, но ни одного фаната, они с его девушкой в безопасности, ровно так, как она хотела сама. Менеджер фальшиво-бодро обещается вернуть ее к ночи, но Сынхен предполагает, что это все туфта, потому что он видел ее расписание, и после кинотеатра в нем нет окон до послезавтра, а может, и до после-послезавтра, Сынхен не стал сильно вглядываться. Он пройдется пешком, а в машине пускай менеджер всю дорогу развлекает малышку, развлекать ее по пути - занятие не для слабонервных, она большей частью молчит, в том числе это Сынхен в ней и ценит. Не лезть вперед, когда не просят, не лезть в душу, никаких громких лозунгов и отчаянной, выжигающей страсти для них.
На улице духота придавливает к асфальту, но Сынхен улыбается - это честно; горячий воздух, облепляющий лицо - тоже честный, и организм довольно соглашается перестать играть в обманки выстуженных кондиционером помещений, где руки потеют все равно. Его мысли возвращаются к Джину, какое дурацкое имя, сердито думает Сынхен, такое же неправильное, как и выбранный для роли мальчик. Он не плох, но он и не хорош, Сынхен бы выбрал другого, и критерии для выбора устанавливал строгие, он выбирал бы долго и тщательно, и не пропустил бы того самого, единственно подходящего. Мальчик был курнос и яснолиц, но Сынхен бы выбрал такого, у которого лицо светилось. А вот просто так, само по себе, без всякой улыбки, смотрите, он входит в комнату, и все оборачиваются к нему, все хотят на него смотреть, все хотят за ним идти, вот что я называю харизма, думает Сынхен. А уж пускай он улыбнется, рассмешите его, и вы увидите, что может сделать с вами его улыбка, вот так-то, думает Сынхен. Лоб повыше, подбородок поуже, нос пошире, чуть более необычная, чуть более запоминающаяся внешность, совсем слегка неправильные черты лица, изюминка. Не красавец в традиционном смысле слова, нет, ничего такого, в отличие от парнишки с экрана, но Сынхен готов ручаться, стоит лишь его накрасить и подобрать нужный угол съемки - да вы задохнетесь. Да я сам задохнусь, даром что я не по мальчикам, Соджун разве же в счет, да и сколько времени они не встречались?..
И уж конечно не Джин. Нет-нет, Джин - совсем не для этой истории, тут нужно что-то поизысканнее, подлиннее. Чуть больше связанное с внешностью, что-то одновременно доброе и опасное, что-то специфически-корейское, аутентичное, интересное. Сынхен почти ловит мысль за хвост, хмурится, пытаясь отыскать в голове требуемое, идущий навстречу незнакомец задерживает на нем вопросительный взгляд, не решаясь сходу спросить, нужна ли Сынхену помощь. Сынхену помощь не нужна, но рисунок на футболке прохожего заканчивает ассоциацию, и Сынхен радостно вздыхает. Дракон, конечно же, Джи-Дракон, Джи-ен, вот так просто. Джиен, вот оно, идеальное имя для идеального героя качественной истории.
Вообще-то, это и женское имя тоже, Сынхен где-то слышал о какой-то Джиен, то ли коллеге Кристал по цеху, то ли из смежной области, но никакой информации о том, какая она, в его голове не задержалось. А имя ему нравится, он даже назвал бы так собственную дочь - не от Кристал, конечно, а впрочем, может, и от нее, если вдруг в ее прелестной головке добавиться... не ума, Сынхен бы сказал, опыта, определенно, ему просто хочется, чтобы она наконец стала постарше. Чхве Джиен, а? каково? - спрашивает Сынхен сам себя, и сразу же морщится. Нет, никаких Чхве Джиен, никогда, какой мрак. Правда, она все равно выйдет замуж, а вот хоть бы за сына Санву, с которым Сынхен напару когда-то проходил кастинг для фильма о корейской войне, дак так и остался потом в приятелях. Сын родился за год до того, и теперь в свои неполные шесть малой ни разу не промах, а вырастет отличный жених, тут и к гадалке не ходи. И тогда его жена, дочь Сынхена, сможет поменять фамилию и стать Квон Джиен, вот это отличное имя, самое что надо для такой великолепной девчушки.
Но, Сынхен грустнеет, дело вовсе не в собственной гипотетической дочери и ее гипотетической фамилии, когда это еще будет и будет ли вообще. Все дело в том, что Квон Джиен - идеальное имя для мальчика, того самого мальчика, которого Сынхен выбрал бы для фильмов про революцию, пусть она и плохо закончилась. Но он бы весь фильм снял по-другому, другую бы историю выдумал для него, может, с таким же концом и с такой же моралью, просто глубже. Ярче, под стать придуманному образу, потому что талантам нужна огранка, драгоценным камням нужна оправа, и он бы заставил этот бриллиант засиять. Сынхен задумывается сильнее, замедляет шаг, подошвы гулко шаркают по гравию, он закладывает руки в карманы и запрокидывает лицо. Солнце облизывает ему лоб, облизывает скулы, Сынхен щурится в довольстве, история начинает звучать.
Во-первых, у Джиена - так странно оказывается пробовать это имя на вкус, оно как гладкая горошина, капля свежести на языке, прохладная и чудная, - у Джиена была бы команда. Нечестно оставлять его одного, у него должны быть друзья, соратники, какие-то очень близкие люди, с которыми можно разделить сладость побед, с которыми можно прыгать выше и дальше, добиваться того, чего нельзя добиться в одиночестве. Должна быть группа, где Джиен - один из, и, с нескрываемым удовольствием думает Сынхен, он сам, собственной персоной, был бы в ней первым. А потому что они познакомились бы первыми, да вот хоть в школе, общие увлечения, страсть к музыке, рэпперы с Восточного побережья, рэпперы с Западного, мало ли что есть обсудить поклонникам жанра. Хотя, начинает сам с собой спорить Сынхен, быть первым, конечно, хорошо, но и опасно, Сынхен не лезет куда ни попадя без должной уверенности в успехе, и поэтому пускай у Джиена будет друг. Лучший друг, Сынхен первый, а друг лучший, вот так-то, им немного странно втроем, но почему бы и нет, они знакомятся и соглашаются друг друга уважать. И макне. Макне! - осеняет Сынхена, им обязательно нужен макне, и он останавливается, чтобы вытащить из кармана телефон.
Солнце прыгает на экран, слепит глаза, почти невозможно разобрать, кому Сынхен собирается звонить, но этот контакт у него близко. Гудок вливается в ухо, Сынхен отходит к скамейке, садится, смеется над собой и своей разгулявшейся фантазией. Отвечают не сразу, Сынхен ковыряет носком кроссовка насыпанный вокруг скамейки тонким слоем песок, челка падает на лоб, и он сдувает ее с громким "пфф".
- А, алло, - вскрикивают на том конце, словно бы запыхавшись, и собеседник тут же представляется Сынхену во всей красе. Вечно занятый, шебутной, с него станется отвечать на звонок и прыгать на одной ноге, пытаясь стряхнуть с нее застрявший ботинок. К примеру.
- Донсен! - дурашливым басом выговаривает Сынхен, будто бы пытается призвать к порядку шкодника, или начать какую-нибудь заковыристую длинную хохму, вроде бы в шутку, вроде бы всерьез, но кто-кто, а Ли Сынхен всегда подхватывает исключительно в такт.
- А! Хен! - отвечает тот, излишне громко, хотя на фоне Сынхен не слышит никакого шума, просто донсен привык разговаривать на вечно повышенных тонах, его обязывает то ли профессия, то ли склад характера, Сынхен пока так и не разобрал.
Вообще-то большая часть Кореи знает донсена совсем под другим именем, нежели то, каким Сынхен называет его про себя, большая часть Кореи называет его Ли Сынри, это из той же области, что и второе имя Кристал, пускай у нее оно настоящее, а у донсена - псевдоним. Когда-то он пришел в одно из крупнейших агентств, чтобы стать идолом, как стала Кристал, но не выдержал конкуренции, подался в ведущие комедийных передач, впрочем, так и так добился известности. Познакомились они с Сынхеном случайно, довольно давно, на какой-то масс-медийной тусовке, куда Сынхен не раз захаживал по долгу службы и просто так, и сошлись быстро. Не то чтобы друзья, но очень и очень хорошие приятели, донсен регулярно снабжает Сынхена последними великосветскими сплетнями, приглашениями на вечеринки самого разнообразного пошиба, полезными и не сильно знакомствами. Сынхен поддерживает с ним контакт не только поэтому, в основном потому, что донсен ему нравится как мало кто, с ним легко, они понимают друг друга в момент и в любых вопросах находят общий язык, хоть и отличаются по темпераменту весьма и весьма. Вот именно такой человек был бы нужен Сынхену в качестве макне для группы, никто другой не справился бы с этой задачей на все сто, так блестяще, как это мог сделать Ли Сынхен.
- Донсен! Смотри сюда, я придумал офигенную штуку, ты же видел новый фильм про всю эту вашу шайку, меня сегодня только Кристал таскала? А впрочем, нет, ерунда, скажем, мы хотели бы собрать группу? Ты, я, и еще кто-нибудь, не один, человека четыре... пять? Группа, и ты макне, да или нет, решай сейчас же?
- А! Хен! - донсен смеется, улавливая соль шутки, он не всегда макне с кастом своих передач, но частенько, хотя Сынхен знает, что он не то чтобы фанат конкретно такого расклада. Но он ловит шутку, Сынхен может звонить ему с любой ерундой и быть уверенным, что все сложится замечательно, и никто не будет крутить у виска в ответ на специфическое чувство юмора Сынхена, которое догоняют далеко не все. - Хен! Ты говоришь, макне? Макне! Ли Сынхен согласен, вот что я тебе скажу, он согласен, идея - блеск! Но хен, я имею условие, никаких Ли Сынхенов, тогда у нас в группе будет Сынхен-хен, и это будешь ты, а я буду Ли Сынри, окей? Договорились?
Сынхен знает, что в семье донсен старший, и те, кто пришел в шоу-бизнес позже, уважительно зовут его "сонбэ", скромно потупив взгляд, и донсену нравится, когда они делают так. Сынхен также знает, что донсена потискать не дурак любой старший, с которыми у него установились доверительные отношения, не дурак и сам Сынхен. А в такой группе, как та, которую выдумывает Сынхен, донсен может быть только макне, потому что его будут любить все, и шпынять тоже будут все, и на это Сынхен намекает, а донсен соглашается. Но репутация превыше всего, и донсен не против Сынхена порадовать и радовать впредь, но имя, с которым он добился успеха, должно оставаться при нем. Сынхен не возражает, он согласен, что псевдоним удачнейшим образом описывает донсена и вообще ему идет, они сжились и стали хорошей парой. Когда-то, в самом начале карьеры, донсен рассказывал, в агентстве его хотели назвать Топом, но отчего-то не прижилось, в итоге назвали Сынри, и большая часть тех, с кем его знакомит Сынхен, оказывается не в состоянии запомнить, что зовут его все же Сынхен, а тот не жалуется, мол, хен, я давно махнул рукой. И потом - разве быть Сынри чем-то плохо? Можешь мне поверить, хен, это просто отлично!
Несгибаемый оптимизм, доброжелательность и улыбка до ушей - вот визитная карточка донсена, и за это Сынхен его особенно любит, а еще любит за чуткость характера и отсутствие равнодушия в целом. Так и теперь - они перебирают знакомых еще пару минут, донсен сыпет именами состоявшихся и не состоявшихся звезд с размахом заправского хэд-хантера, Сынхен не успевает вставить ни одной реплики в ответ, лишь невнятно мычит свои "угу" и "мм".
- Чан Хенсын, он начинал стажироваться со мной, потом саджанним его выгнал, он сейчас в Beast, но, наверное, он нам не подходит, не наш стиль, ты же в общем за рэп? Или вот, Дон Енбэ, он поет сольно, бессмысленный сироп, но какой голос, какая пластика! Что-то в духе ар-н-би, оттенить агрессивный куплет, ты не находишь? Или, помнишь, я тебе рассказывал, Кан Дэсон, он просто хотел петь, но в итоге спился, чувака жалко невозможно же, это мог быть лучший голос группы, скажи? Хен, ты согласен?
Сынхен согласен, он помнит Дэсона еще с самых первых тусовок, куда его зазывал Сынри же, он тогда пару раз выпил с Дэсоном за компанию - у него болели связки, врачи что-то рекомендовали, потом рекомендовали что-то еще, потом он с тусовок пропал, и Сынхен слышал, что история вышла тоскливая. Сынхен не знает, нужен ли в их группе лучший голос, но Дэсона жалко и правда, так что он соглашается. Напоследок он объясняет донсену, что лидером у них был бы - обязательно! - школьный приятель Сынхена, ты не поверишь, чувак - бомба, заткнет за пояс любого, и это в тысячу раз круче, чем в том самом новом фильме, про который он забывает донсену объяснить толком хоть что-нибудь.
Разговор заканчивается так же резко, как и начинался, Сынхен остается на скамейке один, с нагретым телефоном в руках и круговертью имен в голове, из которых постепенно остается одно, конечно же, Квон Джиен, и дело даже не в группе. Да и бог-то с ней, с группой, для истории это всего лишь затравка, а самое интересное тут кроется где-то в другом, и Сынхен вдумчиво, медленно, но подбирается к самой сути. Он откидывается на скамейку, осторожно колупает ногтем отколовшийся лоскуток яркой краски. Дерево под руками тоже горячее, жара не спадет еще несколько часов, и металлическая ножка скамейки блестит под прямыми лучами, как слюда.
Вот оно, догадывается Сынхен, это случилось бы тут же, как они познакомились, сразу-сразу. Сынхен бы влюбился, и ничего бы про себя долго не понимал, и все это было бы как-то непросто, но захватывающе, чудесно до онемения. Он бы влюбился в улыбку Джиена, его зажигающиеся глаза, его по-лисьи кроткое, застенчивое выражение лица, то, как он смущается, то, как он смеется взахлеб от несдерживаемого счастья. Влюбился бы в манеру загораться моментально и заражать своим энтузиазмом других, в резкие смены настроения и настроя, не угадаешь, какое следующее выражение появится на этом живом, вечно меняющемся лице. А потом, попозже, он влюбился бы в его манеру работать, в его серьезный и ответственный подход к обязанностям, в его способность до конца отдаваться работе, с истовой искренностью, которую Сынхен так хорошо знал по себе. А вдруг бы они читали вместе рэп?.. Работали вместе на сцене, в студии, писали бы что-то вдвоем, ссорились и мирились по тысяче рабочих вопросов, не понимали друг друга вдрызг, но делали бы дуэтом что-то великолепное.
Тогда сцена осталась бы с Сынхеном навсегда, стала бы его домом и каторгой, пока еще Сынхен хорошо помнил, чем пахнуло на него из дверей шикарной звукозаписывающей студии, аккурат в обход которой лежал путь в директорский кабинет. Тогда Сынхен внимательно выслушал все предложения, покивал головой сначала положительно, показывая, что все понимает, а потом отрицательно, показывая, что в гробу он видел все контракты и прочие ограничения творческий свободы. Его нашли тогда после шоу для молодых талантов на SBS, кому-то понравилось, как он читает, кто-то посмотрел на него в клубе, раз или два, но Сынхен выбрал андеграунд еще в детстве, и остался этому выбору верен.
Но могло быть всякое, особенно в гипотетической истории, где был выдуманный Сынхеном Квон Джиен, в которого Сынхену нельзя было бы не влюбиться. Всякое могло быть, и могла быть сцена, и кто знает, может, это оказалось бы в конечном счете не так и плохо. Сынхен не жалуется на отсутствие денег, его семья никогда не знала нужды, но их могло бы быть больше, если бы им повезло, а им бы повезло, сомневаться в этом было нелепо. Сынхен не жалуется на отсутствие работы, он любит работать, любит учиться, он охотно и активно делает это последние почти десять лет, когда закончилась школа и цель по-настоящему найти себя стала для Сынхена главной.
Сынхен не жалуется на отсутствие любви, но Квон Джиен?.. Кто знает, чем все могло бы закончится с Квон Джиеном, эта мысль рассыпает веер мурашек по пояснице, перекидывает их на бедра и на локти. Легко влюбиться, нельзя не влюбиться в такого, но, а если и вдруг, если и вдруг неожиданно выясняется, что это - его судьба?.. Если все сначала оказывается захватывающе и сложно, а потом невероятно офигенно и сложно, а потом как-нибудь еще и снова сложно, а потом это сложно шинкует Сынхена на лоскуты?
А секс? Легко сказать - влюбиться, легко сказать - полюбить. А если, а если, а если, все эти "если" теснятся у Сынхена в голове, он теряется. Какая-то огромная, невероятно живая Вселенная распахивается перед ним, и главный герой в этой Вселенной - он сам, Чхве Сынхен, и там у Сынхена такая судьба, которая никогда не могла ему и присниться. Сынхену хочется плакать и прыгать одновременно, кого бы еще он мог любить так, как мог бы любить Квон Джиена, с кем бы могла сложиться такая шикарная, такая ужасающая в своей красоте и громкости связь? Нет такого человека на свете, Сынхен точно знает, нет и не было никогда, бог миловал, но если бы он был?.. О, тогда бы Сынхен стал не Сынхен, а что-то другое, он научился бы слышать кожей, чувствовать глазами, вы говорите - секс, ха, Сынхен расскажет вам, что такое секс, что такое связь, и как это бывает. Когда Вселенная уменьшается в булавочную головку, сжимается для Большого Взрыва, а потом расширяется бесконечность, чтобы в итоге, опрокинувшись, снова начать сжиматься. О, Сынхен знает, у него в груди помещается целая такая Вселенная, вы лишь дайте ему такую судьбу и такую любовь, и Сынхен все-все вам про нее обязательно расскажет, во всех подробностях. Ну, или Сынхен подумает и промолчит, а вы послушаете тишину и согласитесь, что поняли.
Но теперь, на скамейке посреди сквера, для Сынхена никакой тишины, Вселенная грохочет вокруг него, причудливо смешиваясь с реальностью - душный вечерний Сеул, загазованная набережная, нерасчленяемый на отдельные звуки глухой гул, людской говор, пронзительные гудки. Турист в конце сквера поднимает руку, показывая пальцем на солнце, блик от часов попадает Сынхену в глаза, как укол, и все переворачивается, он вдруг остается один. Шум отдаляется, Сынхен опускает голову и смотрит на собственные ладони, повернутые наружу, будто бы он держит в руках шар с той самой Вселенной.
Но в ней он один, в сквозном, бьющем наотмашь бесконечном одиночестве, где тот Квон Джиен, спрашивает себя Сынхен, да вот же он, никуда не девается. Но все выворачивается изнаночной стороной, великая любовь несет за собой великую печаль, только когда Сынхен был способен обойтись даже такими полумерами? Никогда, Сынхен все привык доводить до конца, отжать самый максимум, додавить и взять свое по полной программе. Кто сказал печаль, выкиньте свои толковые словари, если все плохо, то все плохо кошмарно. Амплитуда ужасает, можно умирать от счастья в экстазе слияния, а можно дохнуть, призывая забвение и мучаясь осознанием подленького желания другой судьбы. Сынхен говорит, все не могло бы быть просто? Ха, не могло бы и не было бы никогда, все было бы сразу, одновременно и без перерывов, все эти прыжки из огня снова в огонь накладываются друг на друга, сливаются, Сынхен видит их, как одно. Краем полы мелькает леопардовая шуба, Сынхен соглашается учесть и ее, почему бы и нет, в конце концов, у истории мог бы быть именно такой финал. С великолепным Сынхеном внутри кадра, с группой и призывами к революции, с дутым, гипертрофированным самообманом, когда хотелось сделать так много, а сделано - ничего, ровно как в фильме, эту часть и эту мораль Сынхен не стал бы менять.
Не то чтобы это имеет значение, в свете его гипотетического присутствия в этой истории, в его личных отношениях с Квон Джиеном это не меняет и не меняло бы ничего - Джиен был бы Джиеном, а Сынхен был бы Сынхеном, и они принадлежали бы друг другу до конца. Причудливая прозаичность этой мысли смешит Сынхена, это достойно бесславный конец для вершителей французских или не очень революций, и это важно ничтожно по сравнению со всем остальным. Развитие истории нельзя предугадать, Сынхен подозревает, что почти двухчасовой фильм был бы началом, или серединой, или началом конца какого-то длинного, если не бесконечного сериала, плохо прогнозируемого, как, собственно, плохо прогнозируема и жизнь. Квон Джиен, говорите? Да почему бы и нет, - залихватски машет себе рукой Сынхен, гулять так гулять, на всю катушку, с леопардовыми шубами и ящиками дорогущего вина. Со всей болью и страстью, которые только могли бы - гипотетически - в Сынхене вместиться, переломав его по косточке, последовательно, собрав заново и переломав еще и еще.
Квон Джиен, соглашается Сынхен окончательно, вытягивая сигарету из пачки. Сложнее становится найти зажигалку, она прячется в кармане рубашки, как только Кристал не пожаловалась, что та неудобно упирается ей в лицо, пока валялась щекой у Сынхена на груди по пути вперед. Сынхен откидывает крышку, проворачивает колесико, смотрит на огонь - невысокий столбик кажется чудным и красивым, по нему не скажешь ничего о температуре горения, о кострах или пожарах, или о пепелищах. Но сигарета занимается, Сынхен вбирает в себя дым, липкий привкус табака оседает на языке.
Квон Джиен. Тонкая бумажная обертка сигареты шуршит, прогорая, сизый дым повисает между сквером и Сынхеном, четко выделяясь на фоне стеклянно-голубого неба. Сынхен провожает задумчивым взглядом изгибающиеся завитки, один накладывается на другой, все это дико до изнеможения, и в то же время как-то удивительно логично. Просто, Сынхен бы сказал, все сложное в конечном счете на проверку оказывается довольно простым, все истории придерживаются собственной внутренней логики, придумывает им ее сценарист или жизнь. Сынхен бы снял отличный фильм, про себя и про кого угодно еще, или про кого угодно еще, кого не существует на свете и не могло бы существовать никогда. За такой фильм Сынхена носили бы в Корее на руках, и только он сам бы знал, о чем именно он снимал, и что он этим хотел сказать - и не сказал, потому что, вообще-то, Сынхен не стал бы и не станет его снимать.
Возможно, если в мире нет Квон Джиена, то не стоит его и придумывать; мысль проваливается сама в себя, логика пряма и очевидна, и Сынхен улыбается. Это не плохо и не хорошо, как и все остальное, что случается или случится с ним или с кем-то другим, в реальности или фантазиях, думает Сынхен и поднимается со скамейки, отряхивая штаны.
Фантазия остается с ним еще пару кварталов, которые Сынхен шагает от сквера в сторону дома, а потом, стоя на светофоре и дожидаясь, пока тесными рядами ползущие машины освободят для него переход и загорится зеленый, он выкидывает ее из головы.
К Сеулу подкрадываются сумерки, дома Сынхен распахивает окно и долго смотрит на колышущуюся, темную воду в реке, которую хорошо видно с его виллы.
Жанр: альтернативное АУ
Пейринг: джитоп и не только
Рейтинг: джен
От автора: а если бы в мире не было Квон Джиена?
читать дальше
- Оппаа-а, - недовольно восклицает Суджон, когда стакан с попкорном опасно накреняется и чуть не падает на пол. Сынхен дергает бровью, он, что ли, виноват, что локти у Суджон острые и длинные? Но он извинится, конечно, почему бы нет.
- Прости, малышка, - примиряюще говорит он и примиряюще же кладет руку на голую коленку. Это опробованный прием, почти гарантированный успех, и Суджон предсказуемо рдеет, румянец еле-еле выбивается из-под тяжелого мэйкапа. Она опускает ресницы, тут же поднимает обратно, губки сложены бантиком - она кокетничает. Привычно кокетничает, Сынхен незаметно вздыхает, его серьезная, вдумчивая малышка кокетничает с ним, это мило.
Малышка Кристал, беби Кристал, вот как он ее на самом деле зовет - по крайней мере, про себя, она обижается, когда он называет ее так вслух слишком часто. Еще когда они знакомились, она представилась как Суджон, Чон Суджон, никаких Кристал, хотя каждый второй знал ее только так, это обычное дело в ее среде. Сынхен прикипел к ней душой почти сразу, или все сделала она сама, он все еще так и не понял. Порой она его утомляет, порой смешит, порой выводит из себя, но основное впечатление, которое у него сохраняется неизменным - палец в рот малышке лучше не класть, она хищница, каких мало. Хоть и строит из себя святошу и прочие "эгье", каких много, каждая вторая. Вот и гримаска специально для Сынхена не совсем честная, коленка честнее гораздо, и Сынхен сжимает ладонь.
Тонкая кожа быстро нагревается под рукой, между пальцев у Сынхена противно влажнеет. Это все жара, чертов Сеул раскален, как сковородка, кондиционер в машине, кондиционер в кинозале не спасают, когда подмышками мокнет за одну короткую перебежку от двери до двери. Коленка хороша, но Сынхен снимает ладонь и вытирает о штаны, невозможно ведь высидеть весь сеанс и думать лишь об этом. Он пытается устроиться в кресле удобнее, пластмассово-сладкий запах попкорна щекочет ноздри, а ворсистая обивка зло кусается через легкую рубашку, никакого удобнее для Сынхена, не в этой жизни.
Межтем фильм берет с места в карьер, Сынхен украдкой косится на светящийся в полумраке точеный профиль, подбородок приподнят, даже уши кажутся выше, напряженнее, Кристал вся - торжественное, завороженное внимание.
- Малышка, ты уверена, что дома нам не будет лучше? - на всякий случай наклоняется он к напряженному уху, жарко дышит. Кристал дергает плечом, мол, отвали, и Сынхен смиряется. Фильм так фильм, окей, в конце концов, не его голая задница покраснеет от колючей обивки. Его подмывает переставить попкорн и затащить девчонку к себе на колени, все больше пользы будет и заднице, и Сынхену, но нельзя, совсем не для этого Кристал тянула его в хоть и закрытый, но все же общественный кинотеатр.
Предчувствие Сынхена не подводит - на вкус попкорн ровно так удушающе-сладок, как и на вид, Сынхен дожевывает с трудом, запивает газировкой и окончательно списывает ближайшие пару часов со счета, можно сказать, пускает в расход. По крайней мере, звук здесь хорош, пускай и не чета его домашней стерео-системе, картинка тоже не полный отстой, а попкорн пусть достанется Кристал. Весь вечер потом она будет сердито считать калории, прикидывать, что сказать тренеру, а потом явится к нему с повинной сама же и задержится в зале часа на два, может, не один день подряд. Пусть, думает Сынхен, авось, она задержится не в зале, а в его постели, с теми же самыми (акробатическими) целями, он охотно поможет ей вернуть форму.
Акробатика интересует, похоже, не его одного - кто-то в фильме много и плотно занимается собой, физической подготовкой в том числе; в конечном счете, именно это становится тем, что заставляет Сынхена вглядеться подробнее. Все начинается буднично, Кристал определенно знала, на какой фильм она хотела пойти, тема близка ей, как никому, Сынхен понимает. Вытертый паркет, скрипящий в ритм с музыкой, еще вопрос, что слышно лучше, глубокие зеркала в полный рост, танцевальный класс. Парнишка в фильме танцует хорошо - гибкий, подвижный, он явно схватывает влет. Одно движение преобразуется в другое, парнишка словно бы переливается в пространстве, и нельзя поймать границу между фазами; и он, и тренер великолепно знают свое дело.
Парнишку зовут Джин, он трейни в начале фильма и полноценная звезда с мировым именем в финале, и фильм - законченная история его взлета и падения, если это можно так назвать. Щуплый, курносый и улыбчивый в начале фильма, он почти разучается улыбаться в конце; нет, не случается ничего такого, заканчивается все вроде бы нейтрально. Возмужавший, заматеревший Джин разгуливает по городу - Сынхену кажется, что он даже узнает улицы, - в леопардовой шубе, отчаянный взмах подола которой как символ до конца выпитой чаши успеха, где на дне одна тошнотная горечь. Впрочем, Сынхен готов спорить, что чашей с успехом там дело не ограничивается, а в ход идут алкоголь, доступные женщины, упоительная и бессмысленная власть над людьми и их сердцами, да мало ли чуши приходится на долю подобным "мировым звездам", загибающимся от одиночества или чего похлеще. Конечно, начинается все хорошо, парнишка обещает революцию в шоу-бизнесе и сверкает глазами, "Coup D'etat", - клянется с экрана он, потрясая кулаками, фильм так и называется - мол, революция, французский пафос и громкие, разве что не предвыборные, лозунги. Революция и выхолощенная из нее мораль, вроде как - не ходите, дети, в Африку гулять, потому что злые дяди с пистолетами охотятся там не только на леопардов, из которых сшиты ваши шубы.
Но с пафосом парнишка не дотягивает совершенно точно, будь это фильм Сынхена (а вполне возможно, в не так уж и отдаленном будущем ему достанется сказать про какой-нибудь фильм - "мой", по крайней мере, Сынхен вплотную над этим работает), - он бы выжал из парнишки побольше. Харизма, вот чего ему не достает, выносит Сынхен вердикт.
- Харизма, Кристал, понимаешь? - заявляет он ей опять на ухо, губы дотрагиваются до мочки и там остаются. Кристал вздрагивает, в очередной раз задевает локтем ведро, водруженное между ними, широко открытые глаза глядят на Сынхена в упор, не узнавая. Слишком увлечена, посмеивается про себя Сынхен, с ней всегда так, попробуй оторви от телевизора или книги, получишь полное ощущение отсутствия тебя как факта в ее жизни. Это смешно и мило, Сынхен принимает на свой счет редко, тем более это несущественно сейчас, когда фильм захватил его самого.
Через полтора часа с парковки Кристал забирает менеджер, жмет руку Сынхену, неловко козяряя в шутку - пост сдал, пост принял, вот что менеджер имеет в виду, и Сынхен для проформы улыбается. Парковка подземная, длинная, конечно, здесь камеры, но ни одного фаната, они с его девушкой в безопасности, ровно так, как она хотела сама. Менеджер фальшиво-бодро обещается вернуть ее к ночи, но Сынхен предполагает, что это все туфта, потому что он видел ее расписание, и после кинотеатра в нем нет окон до послезавтра, а может, и до после-послезавтра, Сынхен не стал сильно вглядываться. Он пройдется пешком, а в машине пускай менеджер всю дорогу развлекает малышку, развлекать ее по пути - занятие не для слабонервных, она большей частью молчит, в том числе это Сынхен в ней и ценит. Не лезть вперед, когда не просят, не лезть в душу, никаких громких лозунгов и отчаянной, выжигающей страсти для них.
На улице духота придавливает к асфальту, но Сынхен улыбается - это честно; горячий воздух, облепляющий лицо - тоже честный, и организм довольно соглашается перестать играть в обманки выстуженных кондиционером помещений, где руки потеют все равно. Его мысли возвращаются к Джину, какое дурацкое имя, сердито думает Сынхен, такое же неправильное, как и выбранный для роли мальчик. Он не плох, но он и не хорош, Сынхен бы выбрал другого, и критерии для выбора устанавливал строгие, он выбирал бы долго и тщательно, и не пропустил бы того самого, единственно подходящего. Мальчик был курнос и яснолиц, но Сынхен бы выбрал такого, у которого лицо светилось. А вот просто так, само по себе, без всякой улыбки, смотрите, он входит в комнату, и все оборачиваются к нему, все хотят на него смотреть, все хотят за ним идти, вот что я называю харизма, думает Сынхен. А уж пускай он улыбнется, рассмешите его, и вы увидите, что может сделать с вами его улыбка, вот так-то, думает Сынхен. Лоб повыше, подбородок поуже, нос пошире, чуть более необычная, чуть более запоминающаяся внешность, совсем слегка неправильные черты лица, изюминка. Не красавец в традиционном смысле слова, нет, ничего такого, в отличие от парнишки с экрана, но Сынхен готов ручаться, стоит лишь его накрасить и подобрать нужный угол съемки - да вы задохнетесь. Да я сам задохнусь, даром что я не по мальчикам, Соджун разве же в счет, да и сколько времени они не встречались?..
И уж конечно не Джин. Нет-нет, Джин - совсем не для этой истории, тут нужно что-то поизысканнее, подлиннее. Чуть больше связанное с внешностью, что-то одновременно доброе и опасное, что-то специфически-корейское, аутентичное, интересное. Сынхен почти ловит мысль за хвост, хмурится, пытаясь отыскать в голове требуемое, идущий навстречу незнакомец задерживает на нем вопросительный взгляд, не решаясь сходу спросить, нужна ли Сынхену помощь. Сынхену помощь не нужна, но рисунок на футболке прохожего заканчивает ассоциацию, и Сынхен радостно вздыхает. Дракон, конечно же, Джи-Дракон, Джи-ен, вот так просто. Джиен, вот оно, идеальное имя для идеального героя качественной истории.
Вообще-то, это и женское имя тоже, Сынхен где-то слышал о какой-то Джиен, то ли коллеге Кристал по цеху, то ли из смежной области, но никакой информации о том, какая она, в его голове не задержалось. А имя ему нравится, он даже назвал бы так собственную дочь - не от Кристал, конечно, а впрочем, может, и от нее, если вдруг в ее прелестной головке добавиться... не ума, Сынхен бы сказал, опыта, определенно, ему просто хочется, чтобы она наконец стала постарше. Чхве Джиен, а? каково? - спрашивает Сынхен сам себя, и сразу же морщится. Нет, никаких Чхве Джиен, никогда, какой мрак. Правда, она все равно выйдет замуж, а вот хоть бы за сына Санву, с которым Сынхен напару когда-то проходил кастинг для фильма о корейской войне, дак так и остался потом в приятелях. Сын родился за год до того, и теперь в свои неполные шесть малой ни разу не промах, а вырастет отличный жених, тут и к гадалке не ходи. И тогда его жена, дочь Сынхена, сможет поменять фамилию и стать Квон Джиен, вот это отличное имя, самое что надо для такой великолепной девчушки.
Но, Сынхен грустнеет, дело вовсе не в собственной гипотетической дочери и ее гипотетической фамилии, когда это еще будет и будет ли вообще. Все дело в том, что Квон Джиен - идеальное имя для мальчика, того самого мальчика, которого Сынхен выбрал бы для фильмов про революцию, пусть она и плохо закончилась. Но он бы весь фильм снял по-другому, другую бы историю выдумал для него, может, с таким же концом и с такой же моралью, просто глубже. Ярче, под стать придуманному образу, потому что талантам нужна огранка, драгоценным камням нужна оправа, и он бы заставил этот бриллиант засиять. Сынхен задумывается сильнее, замедляет шаг, подошвы гулко шаркают по гравию, он закладывает руки в карманы и запрокидывает лицо. Солнце облизывает ему лоб, облизывает скулы, Сынхен щурится в довольстве, история начинает звучать.
Во-первых, у Джиена - так странно оказывается пробовать это имя на вкус, оно как гладкая горошина, капля свежести на языке, прохладная и чудная, - у Джиена была бы команда. Нечестно оставлять его одного, у него должны быть друзья, соратники, какие-то очень близкие люди, с которыми можно разделить сладость побед, с которыми можно прыгать выше и дальше, добиваться того, чего нельзя добиться в одиночестве. Должна быть группа, где Джиен - один из, и, с нескрываемым удовольствием думает Сынхен, он сам, собственной персоной, был бы в ней первым. А потому что они познакомились бы первыми, да вот хоть в школе, общие увлечения, страсть к музыке, рэпперы с Восточного побережья, рэпперы с Западного, мало ли что есть обсудить поклонникам жанра. Хотя, начинает сам с собой спорить Сынхен, быть первым, конечно, хорошо, но и опасно, Сынхен не лезет куда ни попадя без должной уверенности в успехе, и поэтому пускай у Джиена будет друг. Лучший друг, Сынхен первый, а друг лучший, вот так-то, им немного странно втроем, но почему бы и нет, они знакомятся и соглашаются друг друга уважать. И макне. Макне! - осеняет Сынхена, им обязательно нужен макне, и он останавливается, чтобы вытащить из кармана телефон.
Солнце прыгает на экран, слепит глаза, почти невозможно разобрать, кому Сынхен собирается звонить, но этот контакт у него близко. Гудок вливается в ухо, Сынхен отходит к скамейке, садится, смеется над собой и своей разгулявшейся фантазией. Отвечают не сразу, Сынхен ковыряет носком кроссовка насыпанный вокруг скамейки тонким слоем песок, челка падает на лоб, и он сдувает ее с громким "пфф".
- А, алло, - вскрикивают на том конце, словно бы запыхавшись, и собеседник тут же представляется Сынхену во всей красе. Вечно занятый, шебутной, с него станется отвечать на звонок и прыгать на одной ноге, пытаясь стряхнуть с нее застрявший ботинок. К примеру.
- Донсен! - дурашливым басом выговаривает Сынхен, будто бы пытается призвать к порядку шкодника, или начать какую-нибудь заковыристую длинную хохму, вроде бы в шутку, вроде бы всерьез, но кто-кто, а Ли Сынхен всегда подхватывает исключительно в такт.
- А! Хен! - отвечает тот, излишне громко, хотя на фоне Сынхен не слышит никакого шума, просто донсен привык разговаривать на вечно повышенных тонах, его обязывает то ли профессия, то ли склад характера, Сынхен пока так и не разобрал.
Вообще-то большая часть Кореи знает донсена совсем под другим именем, нежели то, каким Сынхен называет его про себя, большая часть Кореи называет его Ли Сынри, это из той же области, что и второе имя Кристал, пускай у нее оно настоящее, а у донсена - псевдоним. Когда-то он пришел в одно из крупнейших агентств, чтобы стать идолом, как стала Кристал, но не выдержал конкуренции, подался в ведущие комедийных передач, впрочем, так и так добился известности. Познакомились они с Сынхеном случайно, довольно давно, на какой-то масс-медийной тусовке, куда Сынхен не раз захаживал по долгу службы и просто так, и сошлись быстро. Не то чтобы друзья, но очень и очень хорошие приятели, донсен регулярно снабжает Сынхена последними великосветскими сплетнями, приглашениями на вечеринки самого разнообразного пошиба, полезными и не сильно знакомствами. Сынхен поддерживает с ним контакт не только поэтому, в основном потому, что донсен ему нравится как мало кто, с ним легко, они понимают друг друга в момент и в любых вопросах находят общий язык, хоть и отличаются по темпераменту весьма и весьма. Вот именно такой человек был бы нужен Сынхену в качестве макне для группы, никто другой не справился бы с этой задачей на все сто, так блестяще, как это мог сделать Ли Сынхен.
- Донсен! Смотри сюда, я придумал офигенную штуку, ты же видел новый фильм про всю эту вашу шайку, меня сегодня только Кристал таскала? А впрочем, нет, ерунда, скажем, мы хотели бы собрать группу? Ты, я, и еще кто-нибудь, не один, человека четыре... пять? Группа, и ты макне, да или нет, решай сейчас же?
- А! Хен! - донсен смеется, улавливая соль шутки, он не всегда макне с кастом своих передач, но частенько, хотя Сынхен знает, что он не то чтобы фанат конкретно такого расклада. Но он ловит шутку, Сынхен может звонить ему с любой ерундой и быть уверенным, что все сложится замечательно, и никто не будет крутить у виска в ответ на специфическое чувство юмора Сынхена, которое догоняют далеко не все. - Хен! Ты говоришь, макне? Макне! Ли Сынхен согласен, вот что я тебе скажу, он согласен, идея - блеск! Но хен, я имею условие, никаких Ли Сынхенов, тогда у нас в группе будет Сынхен-хен, и это будешь ты, а я буду Ли Сынри, окей? Договорились?
Сынхен знает, что в семье донсен старший, и те, кто пришел в шоу-бизнес позже, уважительно зовут его "сонбэ", скромно потупив взгляд, и донсену нравится, когда они делают так. Сынхен также знает, что донсена потискать не дурак любой старший, с которыми у него установились доверительные отношения, не дурак и сам Сынхен. А в такой группе, как та, которую выдумывает Сынхен, донсен может быть только макне, потому что его будут любить все, и шпынять тоже будут все, и на это Сынхен намекает, а донсен соглашается. Но репутация превыше всего, и донсен не против Сынхена порадовать и радовать впредь, но имя, с которым он добился успеха, должно оставаться при нем. Сынхен не возражает, он согласен, что псевдоним удачнейшим образом описывает донсена и вообще ему идет, они сжились и стали хорошей парой. Когда-то, в самом начале карьеры, донсен рассказывал, в агентстве его хотели назвать Топом, но отчего-то не прижилось, в итоге назвали Сынри, и большая часть тех, с кем его знакомит Сынхен, оказывается не в состоянии запомнить, что зовут его все же Сынхен, а тот не жалуется, мол, хен, я давно махнул рукой. И потом - разве быть Сынри чем-то плохо? Можешь мне поверить, хен, это просто отлично!
Несгибаемый оптимизм, доброжелательность и улыбка до ушей - вот визитная карточка донсена, и за это Сынхен его особенно любит, а еще любит за чуткость характера и отсутствие равнодушия в целом. Так и теперь - они перебирают знакомых еще пару минут, донсен сыпет именами состоявшихся и не состоявшихся звезд с размахом заправского хэд-хантера, Сынхен не успевает вставить ни одной реплики в ответ, лишь невнятно мычит свои "угу" и "мм".
- Чан Хенсын, он начинал стажироваться со мной, потом саджанним его выгнал, он сейчас в Beast, но, наверное, он нам не подходит, не наш стиль, ты же в общем за рэп? Или вот, Дон Енбэ, он поет сольно, бессмысленный сироп, но какой голос, какая пластика! Что-то в духе ар-н-би, оттенить агрессивный куплет, ты не находишь? Или, помнишь, я тебе рассказывал, Кан Дэсон, он просто хотел петь, но в итоге спился, чувака жалко невозможно же, это мог быть лучший голос группы, скажи? Хен, ты согласен?
Сынхен согласен, он помнит Дэсона еще с самых первых тусовок, куда его зазывал Сынри же, он тогда пару раз выпил с Дэсоном за компанию - у него болели связки, врачи что-то рекомендовали, потом рекомендовали что-то еще, потом он с тусовок пропал, и Сынхен слышал, что история вышла тоскливая. Сынхен не знает, нужен ли в их группе лучший голос, но Дэсона жалко и правда, так что он соглашается. Напоследок он объясняет донсену, что лидером у них был бы - обязательно! - школьный приятель Сынхена, ты не поверишь, чувак - бомба, заткнет за пояс любого, и это в тысячу раз круче, чем в том самом новом фильме, про который он забывает донсену объяснить толком хоть что-нибудь.
Разговор заканчивается так же резко, как и начинался, Сынхен остается на скамейке один, с нагретым телефоном в руках и круговертью имен в голове, из которых постепенно остается одно, конечно же, Квон Джиен, и дело даже не в группе. Да и бог-то с ней, с группой, для истории это всего лишь затравка, а самое интересное тут кроется где-то в другом, и Сынхен вдумчиво, медленно, но подбирается к самой сути. Он откидывается на скамейку, осторожно колупает ногтем отколовшийся лоскуток яркой краски. Дерево под руками тоже горячее, жара не спадет еще несколько часов, и металлическая ножка скамейки блестит под прямыми лучами, как слюда.
Вот оно, догадывается Сынхен, это случилось бы тут же, как они познакомились, сразу-сразу. Сынхен бы влюбился, и ничего бы про себя долго не понимал, и все это было бы как-то непросто, но захватывающе, чудесно до онемения. Он бы влюбился в улыбку Джиена, его зажигающиеся глаза, его по-лисьи кроткое, застенчивое выражение лица, то, как он смущается, то, как он смеется взахлеб от несдерживаемого счастья. Влюбился бы в манеру загораться моментально и заражать своим энтузиазмом других, в резкие смены настроения и настроя, не угадаешь, какое следующее выражение появится на этом живом, вечно меняющемся лице. А потом, попозже, он влюбился бы в его манеру работать, в его серьезный и ответственный подход к обязанностям, в его способность до конца отдаваться работе, с истовой искренностью, которую Сынхен так хорошо знал по себе. А вдруг бы они читали вместе рэп?.. Работали вместе на сцене, в студии, писали бы что-то вдвоем, ссорились и мирились по тысяче рабочих вопросов, не понимали друг друга вдрызг, но делали бы дуэтом что-то великолепное.
Тогда сцена осталась бы с Сынхеном навсегда, стала бы его домом и каторгой, пока еще Сынхен хорошо помнил, чем пахнуло на него из дверей шикарной звукозаписывающей студии, аккурат в обход которой лежал путь в директорский кабинет. Тогда Сынхен внимательно выслушал все предложения, покивал головой сначала положительно, показывая, что все понимает, а потом отрицательно, показывая, что в гробу он видел все контракты и прочие ограничения творческий свободы. Его нашли тогда после шоу для молодых талантов на SBS, кому-то понравилось, как он читает, кто-то посмотрел на него в клубе, раз или два, но Сынхен выбрал андеграунд еще в детстве, и остался этому выбору верен.
Но могло быть всякое, особенно в гипотетической истории, где был выдуманный Сынхеном Квон Джиен, в которого Сынхену нельзя было бы не влюбиться. Всякое могло быть, и могла быть сцена, и кто знает, может, это оказалось бы в конечном счете не так и плохо. Сынхен не жалуется на отсутствие денег, его семья никогда не знала нужды, но их могло бы быть больше, если бы им повезло, а им бы повезло, сомневаться в этом было нелепо. Сынхен не жалуется на отсутствие работы, он любит работать, любит учиться, он охотно и активно делает это последние почти десять лет, когда закончилась школа и цель по-настоящему найти себя стала для Сынхена главной.
Сынхен не жалуется на отсутствие любви, но Квон Джиен?.. Кто знает, чем все могло бы закончится с Квон Джиеном, эта мысль рассыпает веер мурашек по пояснице, перекидывает их на бедра и на локти. Легко влюбиться, нельзя не влюбиться в такого, но, а если и вдруг, если и вдруг неожиданно выясняется, что это - его судьба?.. Если все сначала оказывается захватывающе и сложно, а потом невероятно офигенно и сложно, а потом как-нибудь еще и снова сложно, а потом это сложно шинкует Сынхена на лоскуты?
А секс? Легко сказать - влюбиться, легко сказать - полюбить. А если, а если, а если, все эти "если" теснятся у Сынхена в голове, он теряется. Какая-то огромная, невероятно живая Вселенная распахивается перед ним, и главный герой в этой Вселенной - он сам, Чхве Сынхен, и там у Сынхена такая судьба, которая никогда не могла ему и присниться. Сынхену хочется плакать и прыгать одновременно, кого бы еще он мог любить так, как мог бы любить Квон Джиена, с кем бы могла сложиться такая шикарная, такая ужасающая в своей красоте и громкости связь? Нет такого человека на свете, Сынхен точно знает, нет и не было никогда, бог миловал, но если бы он был?.. О, тогда бы Сынхен стал не Сынхен, а что-то другое, он научился бы слышать кожей, чувствовать глазами, вы говорите - секс, ха, Сынхен расскажет вам, что такое секс, что такое связь, и как это бывает. Когда Вселенная уменьшается в булавочную головку, сжимается для Большого Взрыва, а потом расширяется бесконечность, чтобы в итоге, опрокинувшись, снова начать сжиматься. О, Сынхен знает, у него в груди помещается целая такая Вселенная, вы лишь дайте ему такую судьбу и такую любовь, и Сынхен все-все вам про нее обязательно расскажет, во всех подробностях. Ну, или Сынхен подумает и промолчит, а вы послушаете тишину и согласитесь, что поняли.
Но теперь, на скамейке посреди сквера, для Сынхена никакой тишины, Вселенная грохочет вокруг него, причудливо смешиваясь с реальностью - душный вечерний Сеул, загазованная набережная, нерасчленяемый на отдельные звуки глухой гул, людской говор, пронзительные гудки. Турист в конце сквера поднимает руку, показывая пальцем на солнце, блик от часов попадает Сынхену в глаза, как укол, и все переворачивается, он вдруг остается один. Шум отдаляется, Сынхен опускает голову и смотрит на собственные ладони, повернутые наружу, будто бы он держит в руках шар с той самой Вселенной.
Но в ней он один, в сквозном, бьющем наотмашь бесконечном одиночестве, где тот Квон Джиен, спрашивает себя Сынхен, да вот же он, никуда не девается. Но все выворачивается изнаночной стороной, великая любовь несет за собой великую печаль, только когда Сынхен был способен обойтись даже такими полумерами? Никогда, Сынхен все привык доводить до конца, отжать самый максимум, додавить и взять свое по полной программе. Кто сказал печаль, выкиньте свои толковые словари, если все плохо, то все плохо кошмарно. Амплитуда ужасает, можно умирать от счастья в экстазе слияния, а можно дохнуть, призывая забвение и мучаясь осознанием подленького желания другой судьбы. Сынхен говорит, все не могло бы быть просто? Ха, не могло бы и не было бы никогда, все было бы сразу, одновременно и без перерывов, все эти прыжки из огня снова в огонь накладываются друг на друга, сливаются, Сынхен видит их, как одно. Краем полы мелькает леопардовая шуба, Сынхен соглашается учесть и ее, почему бы и нет, в конце концов, у истории мог бы быть именно такой финал. С великолепным Сынхеном внутри кадра, с группой и призывами к революции, с дутым, гипертрофированным самообманом, когда хотелось сделать так много, а сделано - ничего, ровно как в фильме, эту часть и эту мораль Сынхен не стал бы менять.
Не то чтобы это имеет значение, в свете его гипотетического присутствия в этой истории, в его личных отношениях с Квон Джиеном это не меняет и не меняло бы ничего - Джиен был бы Джиеном, а Сынхен был бы Сынхеном, и они принадлежали бы друг другу до конца. Причудливая прозаичность этой мысли смешит Сынхена, это достойно бесславный конец для вершителей французских или не очень революций, и это важно ничтожно по сравнению со всем остальным. Развитие истории нельзя предугадать, Сынхен подозревает, что почти двухчасовой фильм был бы началом, или серединой, или началом конца какого-то длинного, если не бесконечного сериала, плохо прогнозируемого, как, собственно, плохо прогнозируема и жизнь. Квон Джиен, говорите? Да почему бы и нет, - залихватски машет себе рукой Сынхен, гулять так гулять, на всю катушку, с леопардовыми шубами и ящиками дорогущего вина. Со всей болью и страстью, которые только могли бы - гипотетически - в Сынхене вместиться, переломав его по косточке, последовательно, собрав заново и переломав еще и еще.
Квон Джиен, соглашается Сынхен окончательно, вытягивая сигарету из пачки. Сложнее становится найти зажигалку, она прячется в кармане рубашки, как только Кристал не пожаловалась, что та неудобно упирается ей в лицо, пока валялась щекой у Сынхена на груди по пути вперед. Сынхен откидывает крышку, проворачивает колесико, смотрит на огонь - невысокий столбик кажется чудным и красивым, по нему не скажешь ничего о температуре горения, о кострах или пожарах, или о пепелищах. Но сигарета занимается, Сынхен вбирает в себя дым, липкий привкус табака оседает на языке.
Квон Джиен. Тонкая бумажная обертка сигареты шуршит, прогорая, сизый дым повисает между сквером и Сынхеном, четко выделяясь на фоне стеклянно-голубого неба. Сынхен провожает задумчивым взглядом изгибающиеся завитки, один накладывается на другой, все это дико до изнеможения, и в то же время как-то удивительно логично. Просто, Сынхен бы сказал, все сложное в конечном счете на проверку оказывается довольно простым, все истории придерживаются собственной внутренней логики, придумывает им ее сценарист или жизнь. Сынхен бы снял отличный фильм, про себя и про кого угодно еще, или про кого угодно еще, кого не существует на свете и не могло бы существовать никогда. За такой фильм Сынхена носили бы в Корее на руках, и только он сам бы знал, о чем именно он снимал, и что он этим хотел сказать - и не сказал, потому что, вообще-то, Сынхен не стал бы и не станет его снимать.
Возможно, если в мире нет Квон Джиена, то не стоит его и придумывать; мысль проваливается сама в себя, логика пряма и очевидна, и Сынхен улыбается. Это не плохо и не хорошо, как и все остальное, что случается или случится с ним или с кем-то другим, в реальности или фантазиях, думает Сынхен и поднимается со скамейки, отряхивая штаны.
Фантазия остается с ним еще пару кварталов, которые Сынхен шагает от сквера в сторону дома, а потом, стоя на светофоре и дожидаясь, пока тесными рядами ползущие машины освободят для него переход и загорится зеленый, он выкидывает ее из головы.
К Сеулу подкрадываются сумерки, дома Сынхен распахивает окно и долго смотрит на колышущуюся, темную воду в реке, которую хорошо видно с его виллы.
Прочитала название и сразу подумала: Он бы его выдумал!
Нет такого человека на свете, Сынхен точно знает, нет и не было никогда, бог миловал, но если бы он был?..
Твои фики всегда вызывают во мне бурю эмоций. И в этот раз мне хотелось кричать: Как же так? Эта Вселенная несправедлива. Потому что отчаянно жалко Сынхена. Он понимает, что никогда не встретит Квона Джиена и никогда его не полюбит сумасшедшей, огромной, как целая вселенная, любовью. И от этой мысли становится тоскливо. Но в то же время фик наполнен такой чувственностью, романтизмом и поэтичностью, что на душе светлеет.
Когда Вселенная уменьшается в булавочную головку, сжимается для Большого Взрыва, а потом расширяется бесконечность, чтобы в итоге, опрокинувшись, снова начать сжиматься. О, Сынхен знает, у него в груди помещается целая такая Вселенная, вы только дайте ему такую судьбу и такую любовь, и Сынхен все-все вам про нее обязательно расскажет, во всех подробностях. Ну, или Сынхен подумает и промолчит, а вы послушаете тишину и согласитесь, что поняли.
Это настолько красиво, что разбивает сердце.
Сынхен бы выбрал такого, у которого лицо светилось. А вот просто так, само по себе, без всякой улыбки, смотрите, он входит в комнату, и все оборачиваются к нему, все хотят на него смотреть, все хотят за ним идти, вот что я называю харизма, думает Сынхен. А уж пускай он улыбнется, рассмешите его, и вы увидите, что может сделать с вами его улыбка, вот так-то, думает Сынхен. Лоб повыше, подбородок поуже, нос пошире, чуть более необычная, чуть более запоминающаяся внешность, совсем слегка неправильные черты лица, изюминка. Не красавец в традиционном смысле слова, нет, ничего такого, в отличие от парнишки с экрана, но Сынхен готов ручаться, стоит лишь его накрасить и подобрать нужный угол съемки - да вы задохнетесь.
Сынхен бы влюбился, и ничего бы про себя долго не понимал, и все это было бы как-то непросто, но захватывающе, чудесно до онемения. Он бы влюбился в улыбку Джиена, его зажигающиеся глаза, его по-лисьи кроткое, застенчивое выражение лица, то, как он смущается, то, как он смеется взахлеб от несдерживаемого счастья. Влюбился бы в манеру загораться моментально и заражать своим энтузиазмом других, в резкие смены настроения и настроя, не угадаешь, какое следующее выражение появится на этом живом, вечно меняющемся лице.
То, как они чувствуют, видят и смотрят друг на друга в твоих фиках, заставляет меня каждый раз влюбляться в них по-новому! Ты вкладываешь столько любви, нежности и страсти. Столько объемных и необъятных эмоций где-то на грани, взрывающих внутри разноцветные фейерверки!
Спасибо тебе за то, что продолжаешь о них писать.
сынхен нашел и потерял.
И такое все точное получилось, прямо по самому больному
Как хорошо, что мы знаем Вселенную, где есть Квон Джиен и есть Сынхен.
Вероятно, есть параллели, где у Сынхена вроде бы все хорошо, но в то же время тоскливо и пусто. Его сердце хочет Квон Джиена, но не может найти
Прямо ...почувствовала Сынхена и захотелось создать ему Джиена. Может с его Джиеном иногда больно, невыносимо, но без него - черная дыра.