"Он думал о том, что впервые проснулся в постели не один; и такое пробуждение, пожалуй, еще сокровеннее, чем близость, которая ему предшествовала, знак, что их с Мэгги связуют узы более глубокого чувства, что он с ней — одно. Вольный, невесомый, как волшебный здешний воздух, напоенный соленым дыханием моря и ароматом пропитанной солнцем листвы, он некоторое время парил на крыльях неведомой ему прежде свободы: какое облегчение — отказаться от борьбы, к которой он вечно себя принуждал, как спокойно на душе, когда проиграл наконец долгую, невообразимо жестокую войну и оказывается, поражение много сладостней, чем битва."
ппц, конечно. а я и не знал (тм), как обычно.
собственно, с того самого момента как во франкфуртском соборе я узнала, у меня была мысль перечитать Поющих в терновнике.
ну, читать пока не совсем наш метод, поэтому я слушаю. и очень прям хотела дослушать до этой сцены, и вот блин да.
это оно и есть, в цвет, долгое сражение с долгом и проигрыш, ну я там не знаю, сдача. и вот это затопляющее ошеломительное ощущение гхм счастья. ликование, смертельная усталость и облегчение, которое омывает обломки.
и с этого места, где я слушаю, это звучит очень глючно и очень сильно не так, как звучало раньше и привычно.
жутенько звучит так-то как бы.
и очень... окончательно. как бы - все, эта серия на этом закончена, это теперь провалилось вглубь не на одну итерацию даже. очень, очень, очень глубоко. новый бесконечный срез на скале и стремительное, ухающее, лавинное падение тех отколовшихся частей. и эта новая скала блестит, довольная, а то что откололось пропадало много глубже ее уровня и там, внизу, разлетелось в пыль.
а как бы... нехорошо. нельзя. очень-очень страшно. не от слова страшно, а от слова много.